Почему исчез с телеэкранов «Фонтан-клуб»? Этот вопрос в той или иной форме задают многие читатели. Да и нас самих, признаемся, это давно и живо интересует.
Помог случай… Валерий Исаакович нагрянул в редакцию неожиданно, с шоколадом и вином, чем основательно изумил – он известен как человек, не поощряющий выпивку. Это же надо! – сказали мы. И получили объяснение:
– На днях я выступал на съезде психотерапевтов.
– В качестве?..
– Совершенно верно. В качестве пациента. Они-то думали, что я их буду веселить. И я вначале старался их не особенно разочаровывать – благо, они народ смешливый. Потом уж я признался, что пациент. И что на самом деле не веселил, а проводил сеанс психотерапии. В результате я даже получил грамоту симпозиума – благодарность за деятельность, сравнимую с деятельностью психотерапевтов. Я просил, чтоб они внесли туда строчку, что «разрешается немножко выпивать», и поставили печать. Они не вписали, но на словах разрешили мне небольшое количество алкоголя. Так сказать, по знакомству.
– Но ведь Жванецкий говорит: «Алкоголь в малых дозах безвреден в любом количестве»…
– Спасибо, что напомнили… Кстати, это уже почти не цитата, а народная мудрость. Жванецкий – любимец народа, поэтому каждая «мудрость», которую он высказывает, является народной.
«Записной весельчак представляет из себя довольно грустную картину»
– Чем живет Валерий Хаит в отсутствие телепередачи «Фонтан-клуб»?
– Передача просуществовала всего год, а я и до ее появления ухитрялся как-то жить. И состояние существования без передачи для меня более привычно, чем существование с ней. Я был и остаюсь (спасибо издателю!) редактором юмористического журнала «Фонтан». Наверное, самонадеянно писать в шапке журнала, что он юмористический, – это значит быть уверенным, что все напечатанное в нем смешно. Но мы пытаемся оправдать такой подзаголовок. «Фонтан-клуб», по сути, был продолжением и телеверсией журнала. Зрители встречались с авторами «Фонтана», с кругом моих друзей за все те годы, что я имел отношение к такому, в общем-то, малодостойному занятию, как юмор.
– Почему малодостойному?!
– Потому что юмор, по традиции, это что-то легкомысленное, несерьезное. Человек, который безостановочно сыплет каламбурами, записной весельчак представляет из себя довольно грустную картину.
– Вы не похожи ни на записного весельчака, ни на человека, страдающего легкомыслием…
– Если б вы знали, каких усилий мне это стоит! (Смех.) На самом деле я просто напускаю на себя серьезную мину, потому что где-то читал или слышал, что человек, занимающийся юмором, должен быть мрачным скептиком…
«Очень хотелось поделиться друзьями»
– А если серьезно: какова все-таки судьба передачи?
– Проект был рассчитан примерно на год, и за это время было снято 50 выпусков. Я очень благодарен студии «1+1» за то, что смог осуществить свою давнюю идею: снять цикл юмористических передач для тех, кто устал переключать каналы в поисках нормального литературного юмора. Ну и, конечно, очень хотелось поделиться с телезрителями своими друзьями. Гостями «Фонтан-клуба» были те, кого я знаю много лет, и те, с кем я познакомился благодаря передаче. Покойный Гриша Горин, земля ему пухом (наверное, «Фонтан-клуб» был одной из последних съемок в его жизни), познакомил меня со Львом Дуровым. Рекомендация Горина – это пропуск высшей пробы. И мы сняли с Дуровым отличную передачу. Я очень горд, что из Мюнхена специально к нам на программу прилетел Владимир Николаевич Войнович, что у меня снимались Александр Городницкий, писатель Валерий Попов, очень близкий друг Сергея Довлатова. С Поповым меня познакомил еще один участник передачи – известный поэт и тоже друг Довлатова Владимир Уфлянд. У меня вообще была идея снять побольше людей из довлатовского круга. Довлатов очень популярен, и это было бы интересно многим, а для меня он любимый писатель.
– В общем, запас гостей для заседаний не исчерпался?
– Конечно, нет. Если бы передача продолжалась, мне уже обещал приехать Михал Михалыч Жванецкий, я собирался делать передачи с Людмилой Петрушевской, Александром Володиным… Хотелось сделать несколько заседаний, посвященных ушедшим писателям – Михаилу Зощенко, Михаилу Булгакову, тому же Сергею Довлатову… Конечно, я был бы не против продолжения цикла или какого-то другого варианта передачи. Но у студии «1+1», видимо, другие планы. Пока что меня вполне устраивает их отношение к «Фонтан-клубу» как к полноценному юмористическому резерву канала и обещание, что повторы лучших программ время от времени будут появляться в эфире. Тем более что я старался, чтобы в передаче был не просто юмор момента, который устаревает, а литературный юмор. Это не анекдот, который странно слушать несколько раз.
– А Юрий Владимирович Никулин на вопрос, слышал ли он такой-то анекдот, любому отвечал: «От вас – еще нет».
– Может быть, телезрители заметили, но в «Фонтан-клубе» анекдотов не было, – я, честно говоря, не большой их поклонник. Анекдот – это цитата, пользование чужим остроумием. Он хорош очень редко – к слову, чтобы подкрепить какую-то мысль. А когда садится компания и просто начинает рассказывать анекдоты – это утомительно и малоэлегантно. Особенно если еще и со вкусом не все в порядке. Тут есть некая искусственность.
– Опять же, цитируя Жванецкого: «Уже никто не смеется, потому что каждый судорожно вспоминает свой анекдот»?
– Конечно! Хотя бывают ситуации… Я однажды был в Одессе на дне рождения у Романа Карцева, и было оговорено условие: соревнуемся, кто скажет наибольшую глупость. Мы хохотали, как никогда! Но это была игра.
«Если зритель пришел – он уже хороший»
– Я уверен: чтобы собирать полные залы и привлекать зрителей – юмор не обязательно должен быть «ниже пояса». Вот говорят: хороший зритель, плохой зритель. Плохого зрителя не бывает! Плохой зритель – это когда его нет. Когда он пришел – он хороший. Его нужно только «достать», установить контакт. Есть два способа. Самое простое – дать ему то, к чему он привык и что, как ему кажется, он любит. Или – текстами ли, поведением ли – через две-три минуты ввести его в свои правила игры. Существует закон больших чисел: когда в зале много народу, а со сцены идет юмор невысокого пошиба, то самый интеллигентный человек через пять – семь минут после периода скепсиса поддается общему настроению.
– Или уходит из зала.
– Или уходит. И наоборот: если задан некий нормальный тон и часть публики уже откликнулась, через какое-то время и остальные присоединяются. Чаще, к сожалению, события развиваются по первому варианту. Отсюда – искривления и заблуждения относительно того, что нужно зрителю. И отсюда циничные и абсолютно несправедливые разговоры о том, что у нас зритель якобы глупый, что ему нужна только пошлость… Это не так, я в этом убежден! Когда-то Бродский сказал Довлатову, что «вкус бывает только у портных». Это остроумно, но он имел в виду тот вкус, который зависит от моды. А природное чутье все равно есть. И его можно развить. Многие люди выглядят безвкусными только потому, что не знают, что существует другое. И кстати, юмор – это одна из немногих вещей, когда можно развивать вкус, сочетая это с удовольствием.
«У победы сто отцов, поражение – всегда сирота»
– Мне кажется, половина гостей «Фонтан-клуба» – это были ваши друзья еще по временам первого КВН?
– Они к КВН, кроме Гусмана, практически не имели прямого отношения. Но действительно стали моими друзьями благодаря моему сомнительному кавээновскому прошлому – я оттуда родом. С Юрием Ростом, Виктором Славкиным, Аркадием Аркановым, Марком Розовским, Львом Новоженовым я познакомился в те времена. Потом многие из них приезжали к нам в качестве корреспондентов столичных газет, когда мы с ребятами из одесского КВН придумали Юморину.
– Так вас можно назвать отцом Юморины?
– Это не совсем так. Да, одесская Юморина стала легендой. И как сказал Джон Кеннеди: «У победы сто отцов, поражение – всегда сирота». Многие претендуют на авторство. Но было так: когда в 72-м году закрыли КВН (после того как Одесса в очередной раз стала чемпионом), авторская группа одесской команды решила, что КВН нет, а жить все-таки надо, – и придумала Юморину. Я был только одним из них. Хотя по инерции, конечно, пытался руководить процессом. Само слово «Юморина» придумал режиссер той команды Олег Сташкевич (ныне концертный директор и помощник М. М. Жванецкого. – Н. X.), а я настоял, что именно это слово годится. И первые Юморины, до 76-го года, проводили мы. А в 76-м закрыли и Юморину. И возродили мы ее в 88-м, уже во время перестройки, и опять до 95-го я этим занимался – уже от Всемирного клуба одесситов, президентом которого, как вы знаете, является Жванецкий. Последние годы Юморина перешла на коммерческую основу, у меня к ней много вопросов и претензий. Так же, как масса вопросов и к сегодняшнему КВН. Боюсь, что наши нынешние кавээнщики могут разрушить легенду о непобедимости одесских команд.
– Юморина другая, Одесса другая – все жалуются. Я еще не встречала человека, который бы сказал, что Юморина за эти годы стала лучше.
– Вы просто не с теми общались. Карнавал на Дерибасовской собирает огромное количество зрителей. И, конечно, встречаются недовольные, вроде меня. Да, у нынешних организаторов Юморины есть нескромные планы переплюнуть карнавал в Рио-де-Жанейро. Процентов восемьдесят придумок напрямую с Одессой не связаны. Это элементы карнавала вообще. Вот здесь, мне кажется, глубокая и серьезная ошибка. Я помню карнавал-73: «женский батальон» одесской консерватории с рогатинами, колонна одесского зоопарка – они несли клетку со львом с надписью: «Обожаю смелых людей. За ними не нужно охотиться». Был конкурс на самое смешное оформление одесского двора, на самый веселый трамвай, на самый веселый балкон, был автопробег старых автомобилей – вещи, как нынче говорят, эксклюзивные. А сейчас идет колонна юных барабанщиц – это мило, но как везде. Тем не менее все радуются. И все равно, конечно, это святое дело, и нельзя быть брюзгой.
Ну а Одесса… У нас в журнале сейчас вышла последняя глава из будущей книги Романа Карцева «Малой, Сухой и Писатель» (это прозвища Карцева, Ильченко и Жванецкого в театре Райкина) под названием «Та Одесса или не та?» Я согласен с ним: море, степь, акация, конгломерат наций и традиций, дух коммерции, аполитичность (у нас на митинги собирается пятнадцать человек в лучшем случае) – все это живо. Это пространство устроено таким образом, что процесс возрождения все еще опережает процесс ухода, потери. Когда он не будет за ним поспевать – вот тогда начнутся необратимые изменения. Пока есть Дерибасовская и Привоз, пока живы старики, дай Бог им здоровья, пока хорошо слышат и могут ценить услышанное молодые, пока гости находят в Одессе то, чего они ждут, – все в порядке. В моих словах есть некий романтический оттенок – я очень люблю Одессу, – но все-таки какая-то тайна тут существует…