Наталья Хаткина
Синяя дверца в детство
«У меня это сохранилось до сих пор: если книга захватывает, то ее жалко читать. Все время смотрю, много ли еще осталось, и радуюсь, если много…» Это из книги Валерия Хаита «То ли луковичка, то ли репка…» (Москва, издательство «Самовар», 2008). Я тоже так в детстве читала. И тоже начинала хорошую книгу сразу читать опять, сначала — с первых страниц. Вот и эту книгу — о детстве. Автор ревниво отстаивает: « Оно неповторимо. Оно совсем не похоже даже на детство тех, с кем рядом я его провел». Однако после первых строк его детство становится моим. Или — это уж точно! — мне хочется его присвоить. Присвоить море, песок, рыбалку … И хотя я никогда не жила в Аккермане, у старой крепости, но мне кажется, что я не только читаю, но и вспоминаю вместе с автором. И то, что было с ним, — было и со мной. Я не знаю, как это сделано. Мне это даже и неинтересно. Манере Хаита свойственна кинематографичность. Только это кино не только цвета, и звука, но и запаха, и вкуса, и осязательных ощущений — вот как будто бы бежишь босыми ногами по горячей пыли, жуешь яблоко и впитываешь кожей солнце. Недаром во вступлении автор вспоминает «Амаркорд» Феллини. Даже если бы он этого не упомянул, вы бы тоже вспомнили. Аккорд любящего сердца. И скромная сине-белая обложка книги — словно дверь в детство, которое не только происходило «там и тогда», но длится «здесь и сейчас». Может быть, потому, что я тоже ребенком жила в провинции? И, возможно, недооценивала своего счастья? «Что за чудо — жить в провинции… В городском детстве меньше проливных летних дождей, молний, радуг, бегущих вдаль облаков, росы, птиц, светляков, ночных шорохов. Меньше тайн.»
Эта книга о «мгновениях счастья. Вспышках памяти».
В моей памяти вспыхнуло: а я ведь была влюблена в Хаита! По телевизору. Как раз в детстве, когда безумно болела за первую одесскую команду КВН и за ее милого капитана. Валерий Исакович — признанный мастер юмора, один из старейшин того самого КВН, куратор одесских джентльменов, редактор Одесского юмористического журнала «Фонтан», составитель «Антологии одесского юмора», автор книг и пьес, и прочая, и прочая, и прочая… Но это сбылось потом и постепенно. А сейчас я читаю, возвращаясь чуть ли ни к каждому абзацу, тоненькую книжку, и опять в моей судьбе рифмуются детство и Хаит. И, кстати, в его воспоминаниях, хоть он и юморист, совсем немного смешного. Профессиональный юмор избирателен, он выискивает уязвимое и потешается. В этом его назначение. В этом назначении — некоторая жестокость. И очень мало правды. Потому что правда — всеобъемлюща. Она и улыбается, и плачет. И не стесняется самой себя. Вот и Хаит не стесняется. Сентиментальности, в частности, не стесняется. Вот хотя бы в рассказе про старого учителя, в которого «мы все были влюблены до смешного».
«Сколько раз я говорил себе: «Все, хватит! Сядь, напиши, давал же слово!» Но что-то меня останавливает. Боязнь сентиментальности, что ли? Хотя знаю: он бы все понял…»
Книга необычайно искренняя. И не боится автор рассказать о том, как воровал в детстве на базаре — из спортивного интереса. И о том, как обнесли с мальчишками яблоню у старушки — тоже из интереса. «Ее забор был самым бедным… Да, я, конечно, знал тогда, что мы поступаем плохо. Знал, но еще не чувствовал.
Но вот прошли годы, и острое чувство стыда и жалости к одинокой женщине вдруг омыло мою давным-давно уже не юную душу».
Эта искренность создает впечатление разговора тет-а-тет. Мечтала я когда-то поговорить с Хаитом — вот и говорю. Он доверяет мне, как он боялся собак, — а мне хочется фыркнуть: «А я вот нет!» Он рассказывает, как собирал с мальчишками кости, металл и тряпки, чтобы добыть денег, — а мне хочется встрять: «А я мыла и сдавала бутылки!» Он говорит о тайнах — про девочек, про тяготение к ним, а я краснею…
Так что же эта книга? Конечно, луковичка, а не репка. Потому что каждый слой открывает новый, а все вместе — это целое. Детство, живущее в душе взрослого человека.
Вторая часть книги — простые, даже простодушные, без изысков, стихи. Вот, про Аккерман:
Меня забыли эти дали,
Тропинки эти и пути,
Где юный след моих сандалий
Уже сегодня не найти.
И этот городок старинный,
Где я так долго счастлив был,
Был счастлив просто, без причины,
Давным-давно меня забыл…
Книга Валерия Хаита пронизана поэзией и музыкой. Музыкой из старого радиоприемника, как в рассказе с таким же названием, завершающем прозаическую часть книги. Музыкой тех лет, когда ее было совсем немного. Именно потому она так и запомнилась. Запомнилась, при том оставаясь загадкой. Что же это была за музыка?
«Жаль, я не знаю нот, а то бы записал их здесь в конце: вдруг кто-то из возможных читателей помог бы мне раскрыть эту тайну.
А впрочем, мелодия там не только красивая, но и очень простая, давайте я ее все же попробую напеть.
Значит, там так: Там— тататАм— тататАм— тататаАм…
… Ну что, помнит кто-нибудь эту музыку?»
Конечно, помнит. Только каждый — по-своему.
Донецк